Козлиный брод

Донское казачье государство представляло из себя в XVI - XVII веках совершенно отдельную от Москвы военно-демократическую республику, имевшую свою территорию, свой народ и свою власть.

За беспримерный героизм во время штурма Казани в 1552 году Иван Грозный пожаловал казакам Тихий Дон в вечное владение. Дикое поле приобрело законного хозяина. Казаки стали постоянно фигурировать в дипломатической переписке.

Доктрина развития государства звучала так, «каждый казак должен внести свою лепту в прославление казачьей шашки».

Для чего это было нужно? А для того, чтобы подороже продать эту шашку Российскому царю за золото. Ведь казак ни сеял, ни пахал, а только шашкою махал. Но махал он ею только за свою земельку и Российскую сторонку. И слава о казачьей шашке летела стрелой по всему свету.

Совершенно иное, новое стало происходить на Дону при Петре I. Царь после двух неудачных походов под Азов, наконец, и то исключительно при участии только одних донских казаков с атаманом Кумшатским, взял Азов и с суши, и с моря. Убедившись в высоких качествах донцов как боевого элемента, Петр I решил использовать казаков как природную степную конницу, в которой он так тогда нуждался. Нашим дедам это было не впервой, и с этих земель казаки помогли выбить турок, расширив земли империи.

Получились Войсковые земли внутри государства Российского. Стали атаманы голову ломать, как им теперь быть. А для казаков настали мирные времена. Внутри русской земли они стали жить, как у Христа за пазухой, не вскакивая по ночам, боясь нападения. Свободные, отставные казаки и иногородние стали заниматься скотоводством, коневодством, овцеводством. Сам Господь был в этом на их стороне. Степь привольная, травы в пояс. Вода в каждой балке. Луга заливные, коси не хочу.

Осенью стада бычков, табуны лошадей, отары овец гнали по скотопрогонным трактам на север в сторону Москвы, где их с наваром и продавали.

Выше Казанского городка, который в те времена располагался на острове, образуемом реками Дон, Песковатка и Варгунка, было два перегона — один выше меловых Стогов, другой на Кукуевом броде. Приглядывали за ними казачки–старички, имея за это звонкую монету.

Переправившись на верхнем Кукуевом броде, отарщики гнали свои стада на излучину речки Казанки, что выше Бударки¹.

У излучины был колодец и постоялый двор. За переправой через речку Казанку в этом месте присматривал Степан Лиходей.

По молодости это был лихой казак. Он до преклонного возраста прогарцевал на коне с шашкой, а добра себе так и не нажил. Неведомо как он попал на этот брод да так и остался на нём.

В качестве отступления хочу пояснить, как через речку переправляли скот. Бытует на Дону такая поговорка «уставился, как баран на новые ворота». Это значит, отару овец в чужой или новый баз трудно загнать. Животные шарахаются в стороны, но в катух1 не идут, хоть убей их и всё. Также они ведут себя и на бродах. В незнакомую реку животные, особенно молодняк, чникогда не пойдут. Нужен вожак, который не раз ходил через этот брод.

А где ты возьмёшь такого вожака у бычков, гонимых на забой, или в табуне молодых лошадей? И купцы пользовались услугами местных старожилов, точнее их профессиональными вожаками.

У Степана на подворье был одноглазый бык по кличке Сабудай, да здоровенный козёл с не менее знаменитым именем Чингиз. Козёл своё татарское имя получил естественно за длинную узкую бородку. Ну а бык — за схожесть с великим татарским воеводой, одноглазым Сабудаем.

Быка несколько лет назад оставили подыхать на броде погонщики. Заболел он на перегоне какой-то неведомой хворью. Остались кожа, да кости. Лежал у воды, подыхал, вороньё уж и глаз выклевало.

Взялся за него Степан, отпоил травами. А козла гнали вместе с овцами, но он так привязался к быку, что сбежал из отары и прибился на постоялый двор.

С тех пор и работали бык с козлом в паре. Ели из одних яслей, пили из одного корыта. А задача их состояла в следующем.

Как только к речке пасом подходило стадо бычков или табун лошадей, отарщик шёл к Степану и договаривался о переправе животных через реку. Тот открывал ворота и выпускал своих помощников.

Первым взбрыкивая, выскакивал козёл и шёл к стаду. Следом не спеша брёл бык. Животные заходили в стадо, обнюхивались, знакомились. Здоровенный Сабудай своим зычным мычанием показывал, кто здесь хозяин, а Чингиз ходил всех пинал здоровенными рогами. Если вдруг выискивался отважный соперник, козёл сбегал под защиту своего друга, который ставил всех на место.

Освоившись, и заявив свои права, бык с козлом выдвигались к переправе.

Первым не спеша, грозно издавая дикое мычание, заходил в воду Сабудай, козёл же скакал вокруг стада и рогами направлял испуганных животных вслед за быком. Стадо заходило в речку и переплывало на противоположную сторону. Степан тем временем туда–сюда сновал на каюке, переправляя отарщиков со своим походным скарбом. В общем всё у них ладилось, и доход был неплохим.

¹ Бударка — глубокий затон, где в былые лихие времена, казаки прятали свои лодки – будары, невдалеке от Дона.
² Катух — хлев для мелкой скотины.

Что примечательно, расчёт производился после переправы. Отарщик подходил к козлу, снимал у него с рога кожаный мешочек, клал монеты и возвращал кошель посреднику.

Чингиз любил эту процедуру и мирно ожидал конца расчёта. Затем они с быком плыли назад домой, а стадо попасом шло дальше на север.

Степан забирал расчётные и закрывал своих помощников на базу, где их ожидало свежескошенное сено и немного овса.

Так они дружно и жили, каждый по-своему радуясь жизни.

На дворе стоял не по-осеннему тёплый октябрь, в степи ещё буйствовала зелень и летали паутины.

Казаки, смеясь, говорили:

— Вот как бабье лето задержалось нынче. Видать, они у нас без греха прожили весь год.

Через Верхний Дон зачастили стада овец, табуны лошадей, которые пасом гнали на продажу в Москву. Менее чем через две недели — Покрова, и купцы опасались, что снег застанет их в пути.

Как только солнце поднялось к обеду, Степан налил свежей воды в каменное корыто, задал в ясли сена и зашёл в курень. Только он в чашку налил молока и начал крошить хлеб на тюрю³, как во дворе залаяла собака.

— Ну, опять кого-то черти несут, не ко времени, Господи, прости.

Казак отодвинул занавеску и выглянул в окно. Не спеша с горы шёл большой косяк лошадей.

— Ничего, отдохнём зимой, когда речка станет. А теперь нужно монету зашибать.

Степан, насмыкнув⁴ чирики⁵, вышел на крыльцо.

К пряслу⁶ подъехал тучный всадник с красным лицом и, учтиво улыбаясь, молвил:

— Хозяин, прости, не знаю, как величать, можно бродом воспользоваться? Да и переправь нас на ту сторону.

— Ну, хозяева там за речкой проживают. А мы тут все свободные казаки. Степаном меня кличут.

Действительно, через версту за рекой начиналась Воронежская губерния.

— А меня Силаем Власовичем величают.

Степан, улыбнувшись в усы, открыл ворота на баз.

— Эй, бездельники, а ну, марш на работу! Ишь, как разъелись, глаза от жиру заплыли.

Сидевший на коне купец, ещё больше зарделся, видать подумал, что казак и его имеет в виду.

— А зачем ты козла выгоняешь, он что меня на лодке переправлять будет?

— Та–а–ак. А ну, Чингиз, марш назад в катух. У нас здесь умники нашлись.

Казак опять запер ворота.

— Ну, вы тогда лошадей переправляйте, а я вас потом перевезу, — с этими словами Лиходей зашёл в курень и стал спокойно есть своё нехитрое кушанье.

У хозяина табуна было два молодых помощника, которые, видя натоптанную дорогу к реке, пытались загнать косяк в воду. Но лошади напившись, уступая место напиравшим сзади, уходили опять на берег.

К помощникам присоединился и сам купец. Но их попытки были тщетными. Лошади в воду на глубину не шли.

Захлюставшись по пояс, Силай Власович подъехал ко двору.

Степан, отобедав и забив трубку, чинно пыхтел, сидя на порожках.

— Уважаемый, а как ты лошадей будешь переправлять?

— А это не твоё дело, ты оплати услугу, а я сам разберусь.

— Ну что ж, перевези меня с работниками на тот берег, а затем переправь табун. Тогда и расчёт будет.

Казак молча выпустил с база козла и быка. Привязал к рогам Чингиза кожаный гаманок⁷.

— Вот сюда положишь расчёт.

Купец, сузив заплывшие жиром глазки, хитро улыбнулся.

Загрузив не хитрый скарб путников на нос большого каюка, казак рассадил путников. Толкнув долблёнку, он легко впрыгнул на корму и, взяв весло, умело повёл судно на другой берег. Купец, вцепившись руками в борт, боялся пошевелиться. Он не понимал, как не опрокидывается долблёнка с каждым взмахом весла, раскачиваясь из стороны в сторону.

Казак же, улыбаясь в усы, лихо пришвартовал своё судно к большому плоскому камню, служившему пристанью.

На карачках купец вылез из лодки, стоя на коленях, трижды перекрестился. Работники вытащили поклажу и толкнули лодку на глубину.

— Силай, с Чингизом не забудь рассчитаться! – смеясь, крикнул Степан.

Купец с трудом поднялся на ноги и, обернувшись, глянул на свой табун.

Большущий бык стоял по колено в воде и зычно мычал. Рогатый козел бегал вокруг табуна и сгонял его в кучу.

Кони не спеша стали заходить в воду, Сабудай заходил ещё глубже, уступая им место. И когда последняя лошадь вошла в реку, бык, стоя по голову в воде, поплыл. Поплыл за ним и весь табун. Последним в этой церемонии плыл жеребёнок, которого сбоку, чтобы не сносило течение, поддерживал Чингиз.

Степан, причалив каюк, посмотрел на правый берег. Сабудай, переплыв реку, мирно пасся на берегу, кони не спеша выходили на песок.

³ Тюря — холодный хлебный суп из кусочков хлеба, сухарей или корок, покрошенных в воду, квас, простоквашу или молоко.
⁴ Насмыкнуть — надеть обувь.
⁵ Чирики (казачья обувь) — туфли-галоши. Чирики делали на толстой мягкой подошве, с острым и тупым носком.
⁶ Прясло — изгородь из длинных жердей.
⁷ Гаманок — самодельный кошелёк для денег.

Работники, поймав и оседлав коня, подвели его к купцу, который от страха после переправы посинел как тёрен⁸.

Чингиз, убедившись, что жеребёнок стал на твёрдое дно, по берегу подошёл к купцу и ударил копытом по камню. Погонщики закатились со смеху.

— Силай Власович, смотри, козёл за расчётом пришёл!

Работник легко снял с рога гаманок и подал его купцу.

Тот же, отойдя от испуга, пришёл в бешенство от такой наглости. Козел требовал плату за переправу.

Порывшись в перемётной суме, купец наполнил гаманок и передал работнику. Тот закрепил его за рога.

Чингиз, подойдя к воде заблеял, ему зычно отозвался Сабудай. Два друга зашли в воду и поплыли домой.

— А ну, быстро давай подгоняй табун. На песке пастись негде. Через версту заканчивается казачья земля, там и остановимся.

Со свистом и гиканьем отарщики погнали косяк на север, только пыль от них и осталась.

Переправившись на свой берег, бык и козел зашли на баз и стали у яслей.

Не спеша, покуривая трубку, Степан подошёл к козлу и взял гаманок.

— Что-то он слишком полон, да очень лёгок, — с этими словами он развязал узелок и высыпал на широкую ладонь ржаные сухарики.

— Да, Чингиз… Получается рассчитались только с тобой, а казака обдуванили⁹? Негоже это. Догнать этого гнилого купчишку не на чем. Не тебя же седлать? Засмеют заслуженного казака. Слушок, либо, пустить про Силая Власовича? Тогда вся степь век будет байки баять про меня. Хорошо, хоть вы промолчите.

Казак разделил сухарики поровну и на ладонях протянул животным. Но ни бык, ни козёл к ним не притронулись. Они стояли, опустив голову, словно понимая, как их унизили.

— Да уто ж. И у меня бы в горле застряли. Пойду отдам их Чапе, он про наш срам не ведает.

Уже на закате Степан вышел во двор, чтобы на ночь подложить в ясли сена, да воды в корыто подлить.

— Фу ты. Да я и ворота не закрыл. О! Да здесь и поить некого. Это кудай–то они смылись, на ночь глядя? Чи волков покормить надумали?

Казак отвязал собаку и пошёл к реке. Но и там его помощников не было.

Чапа, подбежав к воде, раскатисто залаял. Степан, присмотревшись, увидел Сабудая на правом берегу, который мирно пасся на лужайке. Козла рядом не было.

— Эх, дурачьё! Вы меня сегодня второй раз расстроили. Никогда ведь с база не уходили. Не буду же я тебя на каюке переправлять, такую верзилу. Сами придёте.

С этими словами он развернулся и пошёл в хату.

Утром казак вышел на крыльцо и, поёжившись от утренней прохлады, пошёл на баз. Сено было не тронутым, скотины не было на месте.

— Эх, надо было бы хоть быка пригнать домой. А так остался с одним Чапой. Вот два старых дурня.

Степан посмотрел в сторону переправы. По пойме туман пуховым одеялом накрыл реку. Он был до такой степени плотным, казалось бы, ляг сверху на эту перину, не провалишься, а будешь парить над водой.

Собаки во дворе не было.

— Да что это за напасть, Господи, прости! Сиротой я, что ли, остался, — с горечью подумал Лиходей.

На душе было гадко, аж горечь во рту стояла. Казак смачно сплюнул под ноги и пошёл на берег. То, что он увидел, провалившись в туман, как в парное молоко, повергло его в шок.

Первым на берегу его встретил Чапа, который с лаем подвёл его к лежачему Сабудаю, мирно жующему травяную жвачку. А затем, как из–под земли, перед ним вырос и Чингиз. Козёл виновато опустил голову и потёрся боком о шаровары.

— Ну ты, подлиза. Где шлялся скотина шалопутная?

Козёл заблеял и повернул голову в сторону. И тут казак увидел в тумане табун лошадей.

— О, господи, да кто же по ночам вас гоняет? Да это же лошади Силая, мать моя, Пресвятая Богородица, — запричитал казак. А где же карапуз красномордый? Я ему горячих отпущу за плутовство.

Но на его голос никто не вышел.

Солнышко взошло и съело на завтрак весь туман. Денёк предвещал быть ясным и тёплым. Кони в охранении Степановых домочадцев мирно паслись на берегу.

— Эй, казак! Переправь меня! — пронеслось над водой.

Степан из лодки вычерпывал воду и бурчал в усы, что нужно смолить каюк.

— Христа ради, перевези меня к табуну! А то я губернатору пожалуюсь о краже табуна!

— Ах ты, бочонок краснорожий, мы сейчас с тобой до атамана съездим. А затем на майдане тебя выпорем, как Сидорову козу.

— Нет, казак, давай сами по чести разберёмся.

— Это откуда у тебя честь, продажная твоя душа? Ты не только мои услуги не оплатил, но и с козлом не рассчитался. А твои вонючие сухари он и нюхать не стал. Чингиз с быком, ух как, злы. Они готовы тебя переправить на рогах.

— Ну прости меня, казак. Бес попутал. Не знал я, что такие крутые на расплату у тебя помощники. Из-под носа табун ночью увели. Давай сами разберёмся. Я щедро расплачусь за двойную переправу, да ещё и по две цены дам.

— Ну что ж, поверим ещё раз. Но расчет на моём берегу.

— Хорошо, хорошо! – обрадовался купец.

Казак столкнул каюк и твёрдой рукой направил его к другому берегу.

Косяк начал переправу без Чингиза, с одним Сабудаем. Козёл, опустив голову от усталости, побрёл к себе на баз. За ним, как нитка за иголкой брёл, жеребёнок рыжей масти. Щедро рассчитавшись, купец попытался завернуть животное в стадо.

— Э…, да он видать не с твоего приплоду, раз в косяк не идёт.

— Ты это, знаешь, что, Степан, давай я тебе его подарю, в знак нашей будущей дружбы. Прибился он к нам с другого табуна. Хотел я навариться на нём, да видно не судьба. А это тебе будет платой за хороший урок. Говорил мне всегда батюшка, чтоб не связывался никогда с казаками, прогоришь. А тут, на Дону, ни с казаками, ни с быками, ни с козлами нельзя шашни водить, а то накажут.

⁸ Терен или терн — колючее деревцо или куст, плоды вроде слив.
⁹ Обдуванить — обделить.