Форма аскетизма. Каргинская-Латышев

Теперь движение должно пойти веселей. Берега Чира стали заметно круче, течение быстрее, а значит тростник едва ли создаст много препятствий. Помешать могут лишь завалы деревьев. Сплавляться по реке можно в том случае, когда ее ширина составляет 2В+Д, где В — это максимальная высота растущих по берегам деревьев, а Д — длина лодки. Но мы явно покинули верховья реки, к тому же полная вода еще не схлынула окончательно. Вчера, проплывая один из мостов, пришлось лечь на самое дно байдарки и все-равно я зацепил головой балку моста. Может поэтому такая боль?

За пастбищным лугом проснулись петухи вчерашнего гостя. Мужик пришел почти к наступлению темноты, встревоженный появлением незнакомых людей рядом с домом. Даже здесь, на окраине крупного по местным меркам населенного пункта, незнакомая столичным обитателям дикая жизнь с ее лихими людьми определяет правила поведения. Не обнаружив в нас опасности, мужик подобрел, перекинулся парой стандартных фраз и перехватил топор вниз топорищем — верный признак благодушия.

Даниил с медвежьим шумом перевернулся в палатке на другой бок. Щелкнуло полено в костре, выбросив сноп искр в темноту. Холодная кружка с остатками джина сверкнула коричневыми всполохами. Поправил рюкзак в изголовье, выпил остатки из кружки и лег поближе к огню. Утром здесь предстоит заложить очередную пробу.

Рассвет наступил быстро. Покончив с утренними процедурами я упаковал оборудование с новой партией образцов.

— Ну что, чаю попьем и выходим? Обнесем завал за мостом и там, надеюсь, сможем плыть.
— Да, я только палатку сложу.

Головная боль прошла. Макароны, служившие несколько часов назад ужином, прилипли к днищу кастрюли. Не желая окончательно съехать в воду по крутому берегу я зачерпнул воды, свернул из суглинка с чистотелом мочалку и уселся на холодную сталь перекинутого через реку моста:

На дне фильтровали воду чирские униониды. Долгое время в Ростовской области находили только пять видов этих моллюсков: три перловницы и две беззубки. В январе 2017 года на Дону в устье теплого канала Новочеркасской электростанции неожиданно нашли живых представителей Corbicula fluminea. Этот вид включен в перечень ста наиболее опасных инвазивных видов Европы и надо полагать в ближайшие годы дойдет до Чира.

Обнаружить двустворчатых здесь было совершенно неожиданно. Униониды ведут оседлый образ жизни, их путешествия завершаются в юности, когда молодые моллюски — глохидии паразитируют на рыбах. Как только глохидия подрастает она отваливается, зарывается в ил и начинает свою нелегкую работу по очистке реки. Если уж они поселились здесь — на участке с относительно быстрым течением, то наверняка должны обитать и в запрудах верховья, однако там встретить их не удалось ни на одной из стоянок. Единственное исключение — осколки раковины на пляже в Каргинской, но туда их легко могли принести вороны, дети или иные природные враги унионид.

Дотянуться до ракушек оказалось совершенно невозможным делом. Улегшись на железный край я изо всех сил тянул руку в воду. Род унионид определяется зубами и толщиной раковины. Но сколько я не тянулся, до заветных зубов оставалось около четверти метра. Неожиданно край моста резко наклонился, кастрюля с котелком опрокинулись, я едва успел избежать разрушения единственной местной переправы. Выругался, забрал посуду и в полном разочаровании вернулся к костру.

— Ты чего там делал?
— Да макароны прилипли, хрен отмоешь.

Последний раз я взглянул на них перетаскивая байдарку. Животные невозмутимо торчали со дна, демонстрируя свою недоступность для людских рук и фотографической техники:

Солнце поднялось достаточно высоко и уже успело нагреть все вокруг. За пределами поймы жар стал совершенно невыносим. Хуже палящего солнца лишь необходимость тащить на себе байдарки. С лица беспрерывно стекает пот, который нечем стряхнуть, поскольку обе руки заняты. Спина взмокла от рюкзака. Слабый ветер вместо облегчения несет лишь жаркий запах земли и молодой травы. Здесь, вне леса, на пастбищном лугу высокого берега этот аромат особенно силен.

За первым завалом на реке следовал второй, за вторым третий. Пройдя линию электропередач Даниил справедливо возмутился.

— Это херня какая-то. Как идиоты идем вдоль реки и тащим на себе лодки. Вот спуск нормальный, давай отсюда плыть. Если дальше будет опять завал — обнесем. Все равно проще будет. Иначе мы так до устья дойдем.

Едва ли дальше будет проще, но тащить груз прежним способом и вправду было совершенно невыносимо. По колени увязая в перемешанном коровами берегу мы спустились к чирской излучине. Водопой крупного рогатого скота не лучшее место для стапеля, но другого выбора нет — наш берег возвышается над водой резким уступом, зарос и совершенно неудобен для безопасного спуска. Рискуя пройти незапланированный курс гирудотерапии мы зашли в грязь, опустили лодки и распределив вещи встали на весла.

В байдарке действительно легче, особенно если отложив весла, лежишь в ней безо всякого движения. За поворотом река становилась узким потоком с ассиметричными берегами. Мелководье слева заросло густым тростником, правый берег стал менее отвесным, но все-равно остается крутым, окуная переросшие тополя. Первый завал пришлось обносить уже через пятьдесят метров. Второй был не так страшен: аккуратно протискиваясь между ветвями его удалось преодолеть не вылезая из лодки. Но почти сразу после него путь преграждало ветвистое дерево. Его вершина скрывалась за тростником левого берега, а кривые корни лишали всякой надежды перенести лодки через основание упавшего ствола. Неудобный берег, опасность проткнуть лодку, сложность при разгрузке — из-за этих мелочей скорость нашего перемещения упала ниже пешей.

— Давай передохнем. Мы и так сегодня вышли раньше обычного.
— Да, еще одиннадцати нет, а мы уже вымотались. Сейчас вообще самое пекло начнется.
— Пойдем, вон, под дерево, в тень

Лодки стояли у нового старта. Узкая река просматривалась всего на несколько десятков метров, обрывая взгляд очередным нагромождением ветвей.

Мы поднялись на несколько метров выше уреза воды, развалясь между кустовидным вязом и белым тополем. Когда-то здесь росло еще одно дерево, но оно давно сгнило, оставив после себя лишь заплывший землей, оккупированный черными муравьями (Lasius niger) пень. Если рассказы местных о былой полноводности Чира верны, в прежние годы вода вполне могла подниматься до уровня этих деревьев. Но местным в вопросах долговременной динамики верить нельзя. Первые зафиксированные измерения на реках донской водной системой датируются 1876 годом (см., например справочник «Многолетние данные о режиме и ресурсах поверхностных вод суши, т.1, вып.3, Л.: Гидрометеоиздат, 1986 г.). С того момента количество точек наблюдения беспрерывно росло до самого распада империи. Пока одни готовили разной степени успешности покушения на царей, громили евреев, воевали на Ближнем Востоке, сокращали гимназическое образование и молили о том, что-бы прекратить «все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок и представительном собрании», другие закладывали новые посты, часть из которых действует до сих пор.

Первый раз наблюдения были прерваны революцией и гражданской войной. Пока Деникин с Буденным саблями мерялись, пропали все собранные на первых постах материалы (кроме поста в г. Калач-на-Дону). Однако уже в двадцатых годах исследования возобновили с гораздо большей интенсивностью. С 1925 по 1935 год открыты еще 57 гидропостов, включая пост на Чире в станице Обливской. Второй разрыв в наблюдениях обеспечил вермахт. Разрыв составил более двух лет, после которых часть постов признали недействующими.

Наибольшее развитие гидрологические измерения на Дону получили в пятидесятые годы. На Чире в это время открываются новые измерительные пункты: в сорок девятом году свиридовский, в пятьдесят первом боковской, в пятьдесят четвертом пронинский (на притоке Чира — реке Цуцкан), в пятьдесят пятом чернышёвский (в 1957 пост вместе со станицей переименован в Советскую) и пост в хуторе Большенаполовский, данные по которому, однако, не публикуются в гидрологическом ежегоднике. Этот всплеск активности носит кратковременный характер — уже через несколько лет новые гидропосты ликвидируют: в Свиридове в 1955 году, в Советской в 1964-м, спустя год (в 1965 г.) в хуторе Пронин. Дольше всех работает гидропост в станице Боковской, однако и на нем после 1970-го года наблюдения прекращаются. С 1971 года и по настоящее время вся информация о реке собирается только на Обливском гидропосту.
...

Вся статистическая чертовщина подтверждает слова местных жителей с одной оговоркой: правильнее говорить не о том, что сейчас расходы воды уменьшились (это недостоверно — ситуация такая же, как и пол-века назад), а о том, что в конце восьмидесятых и начале нулевых расходы были необычайно высоки (в два раза больше. Разумеется, мы не учитываем при таком выводе вековую динамику, для изучения которой просто не имеем данных. Вопрос о том, действительно ли изменился объем протекающей в Чире воды больше не стоит. Он сменился двумя более сложными и важными: существует ли вековая периодичность в динамике расходов воды, а если да, нормальна ли ситуация при которой колебания имеют резко ассиметричную форму?

Я вижу три возможных сценария существования реки:

1. Чиру присущи вековые колебания расходов с естественной ассиметрией. Все наблюдаемые изменения естественны.
2. Чиру присущи вековые колебания расходов. На момент естественного уменьшения пришлось влияние внешних факторов, что вызвало резкую ассиметрию кривой медианных расходов. В естественных условиях расходы уменьшались бы в течении нескольких десятилетий, а не за несколько лет.
3. Для реки вековые изменения вообще нехарактерны, либо такие изменения имеют совершенно иные свойства. Наблюдаемое изменения расходов вызваны исключительно внешними факторами.

Одной гидрологической информации для выбора истинного сценария совершенно недостаточно. Может все дело в том, что всего-навсего изменилось количество осадков? Зимы стали менее снежными, а летом выпадает меньше дождей и пять месяцев стоит такая жара как сейчас? Пока я обдумывал это, разглядывая торчащую из воды корягу, ко мне под майку залезли несколько черных муравьев, устроив там, по ощущениям, какой-то танцевальный праздник.

Постепенно расстояние между завалами становилось больше, река разливалась, позволяя плыть все быстрее. По сравнению с верховьями Чира, тростники значительно поредели — здесь потоку воды хватает сил пробивать себе незарастающее русло:

Вблизи хуторов плыть становилось совсем комфортно. В населенных пунктах реку перегораживают, создавая неширокие, но вытянутые водохранилища. Так удобнее содержать домашнюю птицу со скотом, брать воду на полив и жить в максимальном комфорте:

Комфортно всем. Течение перед населенными пунктами почти останавливается, река дополнительно прогревается. Вода за бортом по ощущениям градусов на десять теплее, чем на участках с быстринами. Лодки с шорохом скользят по плешивым коврам малой ряски (Lemna minor):

С повышением температуры увеличивается испарение воды и существенно ускоряются все биологические процессы. У поворотов реки, завалов и зарослей тростника скапливается множество органики. Запах свежей воды сменяется застойными ароматами. За сотню метров до очередного завала мы уловили легкий запах тухлого мяса. С каждым гребком интенсивность его возрастала, достигнув максимума перед очередным скоплением ряски, мусора и ветвей:

Завал был трудный, но проходимый. Обычно для прохождения завала необходимо лишь понять алгоритм манипуляций с ветвями. Чаще всего речные завалы сдерживает один, максимум два замка — положение ветвей, в котором один из стволов заклинивает. Все остальные препятствия можно легко отодвинуть веслом или рукой. Трудность в том, что найти этот замок среди завала бывает довольно сложно и расклинить его удается не всегда. Особенно, если заниматься этим в чудовищной вони.

С левого борта покачивался какой-то серый волосатый мешок. Я осторожно ткнул его. Весло уперлось в надутую кожу, словно камеру футбольного мяча, закачалось и выпустило бульки. Животное распухло от трупных газов, изменило форму, но в нем все-равно угадывался Castor fiber — речной бобр:

Не желая испытывать судьбы орегонских дорожников мы осторожно прошли завал и принялись усиленно грести, поскорее уплывая от этой нечеловеческой вони. Даже странно как столь небольшой зверь умудрился испортить воздух на сотню метров вокруг.

Если бы не завал, к которому прибило несчастного грызуна, возможно бобр не разлагался бы столь демонстративно. Повышенная температура воды и отсутствие течения изолируют биологические процессы на реке — явление, которое в обычных условиях протекает медленно на большом протяжении, здесь концентрируется во времени и пространстве. Искусственные и естественные запруды перераспределяют органику. Впрочем не только ее: после каждого населенного пункта обязательно скапливается завал из плавучих хозяйственных отходов. Сложно сказать, как скоро этот мусор достигнет устья, но учитывая тенденцию на снижение расходов, полагаю в ближайший век жителям чирского побережья Волгоградской области не предстоит испытывать дефицита в образцах советской культуры быта:

Ширина реки продолжала возрастать. Миновав облако бобровых миазмов, вышли на большую воду. Ветер усилился, раскачивая прибрежные деревья. Теперь погрызенные стволы невольно обращали на себя особое внимание. Мы плыли чередуя интенсивное движение с расслабленным отдыхом. Едва лодка выходила на изгиб реки с попутным ветром можно было позволить себе лечь на баллоны, наблюдая боковым зрением как остаются позади заросли татарского клена. Сухие ветви облепила ксантория. С громким треском сорвалась степная пустельга.

Солнце давно перевалило за полдень. Несмотря на комфорт передвижения, становилось очевидно, что до Боковской сегодня мы не доплывем.

— Вот место подходящее и подход хороший. Предлагаю сделать перерыв и заодно пробу заложить.
— Как скажешь. Что тут, клен татарский опять?

Пойменный лес труднопроходим. В половодье сюда выносит упавшие деревья, но и без них хватает собственного отпада. Кривые толстые ивы и наклонившиеся тополя пронзают кленовый полог. Редкий живой напочвенный покров из маревых, будры, купыря и одиночных щитовников завалены грудами ветвей.

...

— Ну что, поплыли?
— Сейчас, пару фотографий осталось сделать.

Навигатор НекстГИСа начал сбоить при отдаче загруженных тайлов, намекая на ближайшую перспективу движения без карты. Рядом с корявой ивой лежали остатки недавней трапезы. От жертвы — домашней цесарки (Numida meleagris) остались только несколько свежих перьев.

Ветер усилился. Стеклянная вода съежилась, покрылась мелкими волнами. На правом высоком берегу между деревьев показались дома хутора Латышев. Журнал «Донской голос» за 1883 год приводит приговор, составленный 26 октября 1880 года жителями хутора «как мужского, так и женского пола от 15 до 50-летнего возраста» (Л.Б. из Усть-Медведицы/Л.Б.//Донской голос.-1883 г. № 25):

Хотя закон и запрещает наказывать розгами, но ввиду усилившегося воровства, граждане согласились между собою, если кто будет замечен в каком-либо дурном поступке или учинит какую-нибудь неприятность, то наказывать розгами и записывать в штрафной журнал до двух раз, а в третий доносить станичному сходу. Если кто из нас за неподобные штуки и кражу будет наказан перед обществом, то никто из нас не имеет право искать за обиду ни в каком присутственном месте.

Вольница не прекращалась тут со времен создания разбросанных в округе неолитических курганов. Сегодня степень разгула совсем не та, что раньше, однако и сейчас столичная власть не контролирует эти территории. Хотя, как и век назад полностью убеждена, что контролирует.

36-я Каргинская батарея под командой каргинца, есаула Федора Попова, обстреляла беглым огнем наступавших красных, но вскоре взялась на передки. А пехоту красная конница обошла с хутора Латышева и, прижучив в ярах, изрубила человек двадцать каргинских стариков, в насмешку окрещенных кем-то «гайдамаками». — М.А. Шолохов, Тихий Дон

Через километр с берегов начали наступать тростники. Русло стало заметно уже, но все-равно оставалось вполне проходимым.

Для запруженных рек такое изменение совершенно нехарактерно. Обычно река становится расширяется пока не упрется в дамбу. Здесь тростник все сильнее подступает с обоих берегов. За несколько сотен метров река из широкого медленного потока сужается до небольшого ручья. Плыть стало тяжелее — мы вынуждены огибать упавшие деревья и протискивать байдарку сквозь сухие стебли. Впереди послышался шум стекающей воды.

Несколько столетий назад этого русла еще не было — река текла по самой окраине хутора, изгибаясь S-образной кривой. Процессы меандрирования отодвинули Чир от населенного пункта более чем на пол-километра. И вот теперь случился обратный процесс. На очередном изгибе река пробила новое русло, превратившись в узкий стремительный поток. Широкая старица проходит параллельно этому потоку в двухстах метрах севернее. Сейчас в ней еще есть вода, но подойти к берегу уже сложно — все заросло густой стеной тростника.

Перед местом отделения молодого русла поперек движения образовался непроходимый завал:

— Давай обнесем, посмотрим. Не нравится мне этот шум впереди.

Позади зарослей татарского клена над Чиром проложен разбитый железобетонный мост. Цемент осыпался, обнажив железные решетки. Опасно ощетинившись торчит арматура из разных мест. Мимо прошел парень в джинсах, синем свитере и шлепанцах, неся в руках пакет с изображением томно изгибавшейся девицы. За мостом через реку натянуты стальные провода — сразу за поймой начинаются огражденные пастбища. В половодье деревянные береговые столбы вымывает, поэтому для большей надежности владелец привязал их к нескольким деревьям с разных берегов реки. Нам предстояло пролететь извилины течения не задев провода, иначе велика опасность опрокинуть и повредить лодку. Ситуацию осложняли ветви деревьев и торчащие из берегов корни.

— Что-то у меня в горле пересохло. Надо хоть водички попить. Напоследок.
— Не переживай. Сейчас попьешь.
— Надо камеру на голову нацепить. Когда тела найдут будет хоть понятно, что произошло.

Мы просидели на берегу около получаса набираясь решимости под видом отдыха. Конечно, можно было в очередной раз обнести лодки берегом. Но Даниил прав — идти вдоль реки, неся лодки на себе — это очень жестокая забава.

Ладно, поехали. Прошли провод. Поворот. Быстрина. Торчащие корни. Поворот. Завал. Все не так страшно, как казалось, но все-равно следует быть предельно внимательным. Крутой поворот — лодку едва не опрокидывает. Завал — можно пропустить байдарку под деревом, а самому перелезть сверху. По лицу бьют ветви, на глаза липнет паутина. Впереди крутой поворот — въезжаем в щетку молодого тростника, что-бы остановиться и оценить обстановку. Быстрина, завал, но лодку можно перетащить через бревна. Завал — скидываем замковое бревно и очень аккуратно протискиваемся между корягами. Чертов телефон запищал о приходе сообщения. Самое время на переписку. Последний завал тупиковый. Не перелезть сверху, не подпустить лодку снизу, не добраться до замка. Разгружаемся и готовимся к очередному обносу.

За Латышевым Чир пересекает брод. Пробуем начать сплав, но через сотню метров упираемся в еще одну непроходимую стену из наваленных деревьев.

— Все ну его нахрен. Поплыли обратно к броду, там спокойно выйдем и обнесем этот участок. Скоро на ночевку становиться, нужно хоть от хутора немного отплыть.

Какой-то незадачливый водитель, форсируя реку до нас, вывалил из кузова несколько тонн зерна. Семена разбухли — ноги утопают в них, словно в грязи. И вновь очередное поле, за плечами рюкзак, у Даниила китайская клетчатая сумка. Пот стекает по лицу, но вытереть его нечем — обе руки заняты байдарками. Идем между молодой пшеницы, эпизодически скидывая вещи и падая от усталости на пыльную грунтовку.

Через километр с небольшим мы вновь решили продолжить сплав. Но ситуация с завалами стала еще хуже. Солнце опускалось. Через два часа станет холодно — если до этого времени мы не высохнем и не подготовим место ночлега — завтрашнее продолжение экспедиции может не состояться. Оставив Даниила с байдарками я отправился на разведку брошенных садов низкого левобережья Чира.

— Ну что там?
— Впереди приток впадает, там и заночуем. Только лодки нужно аккуратно протащить — здесь кусты шиповника, можем баллоны пропороть. Давай пять минут отдыха и пойдем.
— Что во всем этом хорошо — я точно уверен, что мы до самого конца дойдем.
— Куда мы нахрен денемся — кивнул я в ответ.

Но уверенности не было. Который раз подряд мы проходим за день чуть более десяти километров. Проблема не в расстоянии, а в том, что рано или поздно нам перестанет везти. В лучшем случае возникнут проблемы с лодками, нет уверенности, что производитель рассчитывал их на такой режим эксплуатации. Худший сценарий лучше вообще не представлять.

Вся надежда лишь на то, что чирские притоки дадут реке достаточную мощность потока и она сможет пробить себе чистое русло. Один из притоков — Черная речка разливался дельтой прямо перед нами.

— Что сегодня будем? Гречку или рис? — Даниил погрузил котелок в речной рукав.
— Да похрен. Вчера макароны были, значит не макароны.
— Сегодня значит гречка будет. По прогнозу ночью плюс четыре обещают.
— Дров маловато, но должно хватить. О, комары вылезли!

Стремительно холодало. Вечер угасал, пряча в темноте перевернутые лодки и брошенные на левом берегу Чира сады.

Карта шестого дня:

Опубликовано с сокращениями.

Материалы по теме «Чирская географическая экспедиция»

Тэги публикации:
биологияисследованияприродаэкспедициипутешествиястатья